гласила, что "целью "Аль-Ашрак" является единство [вахдат], братство [ухувват] и единство [йиганиги] всего мира человечества". Хотя это, несомненно, было космополитическое настроение не только азиатского, но и глобального единства, оно вновь поднимает вопрос о единстве на чьих условиях?
Через два года после того, как Руми основал аль-Ишрак, и через десять лет после того, как Абд аль-Хайи опроверг его учение в "Аль-Мудафа' аль-Иллахийя", настала очередь мусульман Ахмадийя опровергнуть своих соперников-миссионеров бахаи. Им стал Фазл ад-Дин, судебный адвокат из ахмадийского миссионерского центра в Кадиане. В 1925 году он опубликовал свою книгу "Мазхаб ки хакикат" ("Истина о религии бахаи") тиражом в тысячу экземпляров. Она начиналась с краткой истории происхождения веры бахаи, а затем на следующих 125 страницах переходила в подробное исследование и пошаговое, в стиле адвоката, опровержение различных учений этой религии. Примерно две трети своей книги Фазл ад-Дин посвятил предполагаемому "новому закону" (на'и шари'ат), которым Бахаулла, по его утверждению, заменил Шариат. Особенно ярко в бахаистских публикациях на арабском, персидском и урду, на которые реагировал Фазл ад-Дин, проявлялся языковой и культурный континуум между бахаизмом и исламом, который помогал бахаистским миссионерам завоевывать мусульманских последователей. Поэтому, чтобы положить конец любым представлениям о такой очевидной преемственности откровения, Фазл ад-Дин с самого начала заявил, что Закон Бахаи не имеет абсолютно никакого отношения к исламу. Далеко не стремясь к межконфессиональному единству, он считал проведение четкого различия между двумя религиями делом исключительной спасительной важности.
Чтобы разъяснить свои доводы, Фазл ад-Дин перечислил ряд вопросов, по которым учение бахаи непримиримо противоречит законам ислама. Выбранные им примеры касались как религиозных, так и социальных аспектов Шариата. Он критиковал бахаистскую практику поклонения гробнице и дому Бахауллы, а также паломничество в Акко в Палестине (где был похоронен Бахаулла), в Шираз (где жил его предшественник Баб) и в Багдад (где жил Бахаулла). Но случилось так, что дом Бахауллы в Багдаде был захвачен иракскими шиитскими лидерами еще за три года до того, как Фазл ад-Дин опубликовал свою книгу. Что касается молитв, то он подчеркнул, что, по его словам, бахаисты запретили коллективное поклонение, обязательное для всех мусульман по пятницам, а также отменили коранические правила Бахауллы, касающиеся омовения рук, головы и ног перед поклонением. Другим важным вопросом были различия в различных аспектах брачного права, будь то приданое или развод. Затем, во втором разделе своей книги, Фазл ад-Дин с систематической юридической тщательностью прошелся по семнадцати заповедям (хукм) Баба, чтобы привести свой коронный аргумент, что религия Баби-Бахаи была "мироразрушительным" (аман-шикан) проектом, который решительно противостоял (мухалиф) исламу. Как и Абд аль-Хайи, Фазл ад-Дина особенно встревожило утверждение бахаи об отмене исламского закона, что открывало перед ними страшную перспективу морального и социального краха.
Представив все свои доказательства, колониальный адвокат Фазл ад-Дин наконец вынес свой приговор, издав постановление о несовместимости с исламом учений "отрицателей Бога" баби и бахаи. Однако важно признать, что при всем своем неприятии бахаизма книга Фазл ад-Дина не была продиктована невежественными предрассудками. Отнюдь не возникшая из-за отсутствия знаний и суждений до понимания, она была основана на удивительно подробной и точной информации о доктринах бахаи. Здесь вновь проявилась полемика как негативная форма межазиатского взаимопонимания.
Взяв на вооружение приемы христианских миссионеров, Фазл ад-Дин снова и снова приводил прямые цитаты на арабском языке из Священных Писаний бахаи, таких как Китаб аль-Акдас, который, как мы видели, был напечатан в Бомбее. По каждому пункту доктринальных различий он приводил номера страниц и точные ссылки (хавала), которые составляли критический аппарат серьезного интеллектуального - более того, этического - взаимодействия с учениями бахаи и их последствиями для мусульман. Космополитическая симпатия и разрушение границ не были, таким образом, единственными возможными результатами межкультурного знания между последователями различных религий Азии. Для различных моральных акторов в районе Бенгальского залива не все откровения были одинаковыми и не все доктрины совместимыми.
Однако, хотя Фазл ад-Дин и разъяснял подобные различия, он не призывал к насилию. Действительно, ахмадийская ветвь ислама, к которой принадлежал Фазл ад-Дин, переформулировала доктрину джихада, прямо отказавшись от использования насилия для продвижения ислама. Вместо этого его последователи придерживались доктрины мирного убеждения "джихада пером" (джихад би-ль-калам), который на практике больше использовал печатный станок, чем перо. Таким образом, Ахмадийя и другие миссионеры использовали новую публичную сферу, чтобы подчеркнуть то, что они считали важнейшими этическими и теологическими различиями между различными религиями, которые, если их скрывать, подвергают опасности души людей.
Тем не менее, когда миссионеры Ахмадийи попытались продвигать свое учение в Рангуне, они также столкнулись с неприятием со стороны мусульман-суннитов города. Доктрины Ахмадийи уже вызвали массовую полемическую реакцию по всей Индии, включая журналы на тамильском языке с арабской графикой, которые читала тамильская мусульманская диаспора в Бирме и на Цейлоне. Так, когда известный проповедник Ахмадийя Камал ад-Дин (1870-1932) читал лекции в Рангуне в 1920 г., он оказался вызван на публичную дискуссию. Его оппонентом был другой индийский проповедник-эмигрант Абд аль-Шакур Лахнави (ум. 1962), уже известный антишиитской агитацией в своем родном городе Лакхнау. Их спорные публичные разногласия были впоследствии опубликованы в книге с метким названием "Ма'рака-и Рангун" ("Поле битвы при Рангуне"). Несмотря на публичные разборки, Камал ад-Дин не пал духом и из Рангуна сел на корабль в Сурабайю и Батавию в Голландской Ост-Индии, где продолжил свое проповедническое турне по колониальным портам приморской Азии. Отчасти в ответ на его прозелитизм там были созданы новые яванские религиозные организации. Одной из них был основанный в 1923 году Исламский союз (Persatuan Islam), который организовал публичные дебаты с миссионерами Ахмадийи, собравшие более двух тысяч слушателей. К тому времени полемическая общественная сфера вышла далеко за пределы Бенгальского залива.
* * *
В ходе этой главы мы увидели, как в портах Калькутты, Коломбо и Рангуна христианские миссионеры стали невольными образцами для широкого круга индийских, иранских, цейлонских и бирманских религиозных организаций, которые адаптировали коммуникативные и исследовательские методы христиан для своих собственных целей самопроектирования. По мере того как расширение европейской империи охватывало различные регионы Азии, это приводило к конкурирующим попыткам спроецировать религию "я" на системы верований различных других сообществ. Как мы видели, полемические и спорные работы занимали видное место в приморской публичной сфере, которая распространялась из Калькутты.
К 1930-м годам социальные последствия таких печатных споров привели к усилению цензуры в Британской Индии и Бирме, поскольку колониальное правительство ослабило свою давнюю политику поддержки свободы религиозного самовыражения. Сохранившиеся записи о цензурируемых книгах показывают, что к этому времени ежегодно запрещались десятки полемических произведений на индийских языках,
